Грустные истории о любви

Когда мужчина пьет, на его щеках со временем появляются красноватые сети капилляров. Когда мужчина пьет горько, в его взгляде появляется злоба ко всему на свете. Его взгляд не радует ни приятная девушка, проходящая мимо, ни пес, сидящий у его ног. Адам сидел на этой лавочке каждый вечер, он каждый вечер наблюдал, как заходит за горизонт солнце, сначала опускаясь за крыши пятиэтажек, что стоят по ту сторону реки, а потом розовеет на западе. Там где люди может быть счастливее.

На деревьях распускались почки, затем они превращались в большие зеленые листья. Затем тополя покрывали своим пухом лавочку, Адама и все вокруг. Мальчишки собирали этот пух в кучки и спичками поджигали его. А дворники бранились на них и гоняли метлой. Листья желтели, опадали. И деревья, чтобы прикрыть свою наготу, укрывались инеем и снегом. И снова распускались почки и превращались в большие зеленые листья. Только мальчишки были уже другие, но так же собирали пух в кучки и поджигали его. А кто-то из проходящих мимо молодых людей с улыбкой посматривал на них. Дворники же по-прежнему гоняли их метлой. Пес все так же сидел рядом и смотрел в глаза своему хозяину, только глаза его уже подернулись пленкой. А в шерсти кое-где появились белые волоски. Адам посмотрел на пса и вспомнил его совсем маленьким щенком. Пузатеньким, с лохматой челкой, именно таким он взял щенка из корзины. Девочка-хозяйка повязала ему на шею белую ленту со своих волос. Надеясь так привлечь внимание к последнему оставшемуся щенку. И оказалась права. Адам, не раздумывая взял собачку, представил, как ему обрадуется его Настенька. Его милая Настя. Она взмахнет руками вверх, может быть даже подпрыгнет от неожиданности. Улыбка украсит и без того ее прекрасные губы. Она даст ему смешное имя и будет поить его молоком, и выгуливать здесь же в парке. Адам не глядя, сунул девочке в руку мелочь. Улыбнулся и торопливо пошел в парк, пряча во внутреннем кармане пальто сюрприз для своей Настеньки с повязанной на шее белой лентой. Так все и было, да. Настенька взмахнула руками от неожиданности, улыбка озарила ее лицо. Она рассмеялась. Обняла Адама и на глазах у всех поцеловала его. Так неуклюжий сюрприз с животиком стал Бубликом.

Бублик скалился и Адам еле удержал его, когда люди в черных кожаных плащах пришли за ней. Зачем я удержал его тогда, зачем отдал им ее. И как я мог только поверить им? Как я мог поверить, что Настеньку забирают лишь для допроса. Мы с Бубликом могли бы прогнать их, взять Настю и бежать отсюда. Бежать подальше, куда угодно. За границу, в Сибирь. Можно было продать все, что есть и пароходом уехать в Америку. Лишь бы быть с ней, быть рядом. Он посмотрел на Бублика. “Дураки мы с тобой. Помнишь, как ходили каждый день и справлялись, когда же ее, наконец, отпустят и в чем обвиняют. Помнишь, а? А помнишь того толстого адвоката с лоснящейся проседью, который взял крупную сумму денег и сказал что обязательно все устроит? Устроит свидание, узнает в чем ее обвиняют, и, если не в убийстве, то он, Ипполит Илларионович, будет считать делом чести вытащить ее оттуда.” А дом, кстати, недавно сгорел - в газете писали. Тот самый дом, что достался ей в наследство от бабки и был ее приданным. И Настю не получилось устроить хотя бы поближе к Москве. Хотя бы так, чтобы можно было хоть изредка навещать ее. Не получилось создать ей там условия получше, как ни старался Герман. И дом что мы отдали ему взамен, теперь сгорел. И я чуть не сгорел со стыда, когда единственный раз в застенках увидел ее. Свою Настеньку. Я готов был провалиться под землю.

Дурак, принес ей цветы, шоколад, сладости, зеркальце и хотел дать денег. А она посмотрела на меня своими уставшими глазами. И попросила брючный ремень. Тут же подпоясала им рваную телогрейку и только тогда посмотрела на сладости. Схватила их, съела тут же, а я стоял в оцепенении и не знал что сказать. Она смотрела мне в глаза, набив полный рот конфет и шоколада. Губы ее обветрились, и нижняя лопнула. Капелька ее крови осталась на моих губах, когда она в последний раз прильнула ко мне, перед тем как ее увели. Ее увели, а я стоял как столб и не мог пошевелиться. В правом кармане, в руке, я так и держал зеркальце, которое хотел подарить ей и не смог. Герман несколько раз окрикнул меня, взял за плечо, и только тогда я смог отвести взгляд. Дверь была массивная, железная, с маленьким окошечком.

“Ты помнишь наш распорядок, Бублик? Каждый вечер после службы мы носили с тобой на почту письма, которые вместе писали накануне. А раз в месяц ходили на рынок, и покупали теперь уже не столько сладости, сколько сало, консервы, колбасу, и конечно же ее любимый шоколад. Отправляли ей посылку и ждали когда от нее придут заветные строки: “Адам, я все получила. У меня все хорошо, я очень тебя люблю…” Чаще конечно ответы не приходили, но мы все равно каждый день писали ей. Помнишь? Писали о наших прогулках в парке, вспоминая счастливое время. Писали о том, как мы назовем наших детей, писали о наших успехах на службе. И много чего еще я писал втайне от тебя Бублик. Такого, о чем ты не должен знать. Об этом знаем только я и Настенька.

Бублик уже сотни раз слышал все это. И все, равно не отводя взгляда, смотрел на своего хозяина. Иногда по лицу Адама, при упоминании хозяйки, катилась слеза. А иногда голос срывался, словно горло хозяина кто-то сдавливал, и тогда он снова отпивал из бутылки, что была у него за пазухой. Письма от хозяйки не приходили уже несколько лет. И уже несколько лет хозяин не ходил на рынок и почту. Вместо этого он ходил в парк. Брал бутылку и смотрел на закат, иногда вполголоса рассказывая про хозяйку. К Адаму подсела женщина. Раньше она проходила мимо, и Бублик недоверчиво смотрел на нее. Потом перестал обращать на нее внимание. А теперь она стала подсаживаться на лавочку к Адаму. Бублик привык. И стал, ластился к ней, она чесала ему за ушами, улыбалась, когда пес начинал урчать от удовольствия. Девушка пыталась разговорить Адама. Несколько месяцев женщина гладила пса, сидела рядом какое-то время. Затем прощалась и уходила. Однажды, когда расположение духа хозяина было лучше, то ли от того, что на службе ему дали премию, то ли от того что он выпил на этот раз больше обычного, они разговорились. Через какое-то время хозяин впервые за несколько лет рассмеялся и стал шутить. Женщина на глазах залилась краской, рассмеялась и даже чуточку похорошела. Нет, она, бесспорно, была хороша собой. Только смех сделал ее чуточку милее. Теперь она приходила в парк и садилась рядом каждый день. Бублик, видя ее, вилял хвостом и бежал навстречу. Так было и сегодня.
Адам посмотрел на девушку, улыбнулся. Встал с лавочки, вздохнул полной грудью. Протянул девушке руку, она улыбнулась, обняла Адама. Постояв не много, они пошли прочь, держась за руки. Бублик бегал вокруг них и вилял хвостом. Проходя мимо урны, Адам выбросил, недопитую бутылку, а Бублик пометил урну.

Новая дворничиха, была очень рада тому, что ей для уборки определили парк. Она крепко сжимала мозолистой рукой метлу, курила папироску и, то и дело, сплевывала в урну. Залихватски, через передние желтые зубы. “Ну что, дорогуша, отмучилась?” - поздравляла она сама себя, - “Парк мести - не валить лес.”Еще раз сплюнула, бросила папироску в урну и принялась за дело. По привычке отсчитывая расстояния от дерева до дерева, от дорожки к дорожке, намечая себе границы небольших участков. Закончив мести один, она принималась за другой. Образ мыслей, выработанный годами, маленькие победы, необходимые, чтобы выжить. Даже самые нестоящие. Такие, как сваленное или ошкуренное дерево, съеденная чашка кислой похлебки, два шага в карцере в одну сторону и два в другую. К ее ногам подбежал пес, обнюхал и тут же стал ластиться. Дворничиха уже было замахнулась на него метлой, но тут-же осеклась и бросила метлу в сторону. “Бублик! Бублик! Ты еще живой”, - она упала на колени и обняла пса. На ее глазах выступили слезы. “И Адам! Он здесь, где он, Бублик? Простите меня, простите, что я перестала вам писать. Я не могла, Бублик, - она прижала пса к себе, - я все объясню Адаму, я не могла быть ничьей кроме него... Меня объявили врагом народа и отправили на Колыму. Связь со мной могла навредить вам. Простите меня…я все это время жила только вами, и нашей встречей. Меня освободили, я искала вас. Была в нашей квартире, и на работе Адама, но никто ничего о вас мне не сказал. Бублик, я думала вы уехали, и уже было отчаялась вас отыскать. Она подняла пса на руки, и стала его целовать. Как же я рада!”

“Папа, папа, смотри там какая-то тетя нашего Бублика на руки взяла!” “Какая тетя?” Адам удивился, зная норов, хоть и уже очень старого бублика и обернулся. Настенька держала в руках Бублика, он вилял хвостом и был искренне рад встрече с хозяйкой. Сынишка побежал вызволять пса из рук страшной дворничихи. Сердце Адама екнуло, а девочка на его руках, ни с того ни с сего, заплакала…